Мой ответ на письмо Сергея Вышенского по поводу рассказа Лапина о восхождении на Чатын.
Первое. Про выпуск, правила, регламентацию и т.д. Восхождение проведено в 1992 году. Вспомним, какая тогда в обществе царила эйфория: ура! ура! Получили «свободу»! Долой бюрократизм, тоталитаризм, коммунизм, никаких ущемлений «прав личности», запретов и т.д. Словом, «отряхнём прах старого мира с наших ног». При многих недостатках (если угодно, могу перечислить) советская система альпинизма имела достижения, главное из которых – так называемая «школа», т.е. продуманная система обучения и подготовки альпинистов по этапам. Хотя, например, связывать этапы с оформлением спортивных разрядов я бы не стал (считаю это бюрократической затеей). Во многом иностранные альпинисты нам завидовали, что-то перенимали. Правда, такие вещи, как приказ из Москвы прекратить восхождения, понять не могли. Правда и то, что мы, советские альпинисты, этого тоже не принимали, но вынуждены были подчиняться.
А в начале 90-х крушили всё советское, но и разумно перенять западные образцы тоже не умели и не хотели. Выкинули вместе с пеной ребёнка.
В Юрином рассказе прямо видны отголоски тогдашних настроений. Брал ли вообще в тот момент КСП контрольные сроки у самодеятельных групп? Если следовать западным принципам, то группа должна прежде заплатить страховку, а потом оставлять контрольный срок. Непорядочно уходить, никому не сказав, куда пошли, и в то же время надеяться, что тебя будут спасать в случае чего (о чём теперь сообщается в новостях каждый сезон). Но ещё более непорядочно, если спасслужба будет спасать только зарегистрированных, а на сигналы бедствия от незарегистрированных не реагировать.
В советское время тоже ходили «дикие», их тоже спасали. Общество таких «дикарей» резко осуждало. А сейчас, к сожалению, нет.
В этом плане вреда от Юриных воспоминаний для современных альпинистов я не вижу. Не могут они ни увеличить порядочность у читателя, ни уменьшить. Тем более не повлияют на правила и традиции сегодняшнего альпинизма. А вот то, что хотели получить хорошее место в соревнованиях, написав в отчете, чего не было, вот это нехорошо. Но это характеризует только личности писавших отчёт.
Добавление. Последнее обстоятельство (написание липового отчета) тоже следствие настроений тех лет. Избыток регламентации в альпинизме (80-е годы) побуждал многих участников сборов хитрить и обманывать «начальство». В 92-м ребята уже ходили «куда хочу», а привычка хитрить осталась. Т.е. показали себя незрелыми людьми.
Добавлю ещё, что в то время, когда я был молодым альпинистом (50-е и первая половина 60-х) чрезмерной регламентации не было. Были требования постепенного наращивания сложности, что, в общем-то, правильно. Чтобы выйти первый раз на маршрут некоторой категории, надо было иметь опыт участия и руководства маршрутами более простых категорий. Тем самым люди учились и росли не только на занятиях, но и (главным образом) на восхождениях. Большое значение имели разборы восхождений с подробным анализом. На разборе участник получал (или не получал) рекомендации на следующий выход. Например, в альпинистской секции МВТУ разборы проводились с большими воспитательными результатами. Их разборы можно считать образцовыми (но это отдельный разговор).
Потом было введено требование обязательного оформления разрядов… Усиление регламентации связано с тем, что спорт, в том числе альпинизм, финансировался государством (Поездки в горы для участников были почти бесплатными. За путёвки платили от 15% до 30% их стоимости, а участникам сборов оплачивалось полностью не только пребывание в горах и снаряжение, но и дорога). Так вот, от чиновников требовали результатов за потраченные деньги: сколько привлечено новых альпинистов, сколько подготовлено разрядников, сколько мастеров спорта и т.д. Вначале упор делался на массовость, потом стал дрейф в высокие разряды. Это происходило во всех видах спорта. В альпинизме, кроме того, спортивных чиновников за несчастные случаи со смертельным исходом наказывали. Понятна реакция чиновника: усилить контроль, запретить восхождения без инструктора и т.п. (Для тех, кто сегодня смотрит телевизор и слушает радио. Деньги, выделяемые на альпинизм, шли полностью на альпинизм. Чиновник их украсть-распилить, никак не мог, если бы и очень захотел).
Сегодня государство не поддерживает альпинистов, занятия альпинизмом – частное дело, и дело, надо сказать, дорогое. А горы то остались, остались опасности, и требуют таких же усилий на тренировки, обучение, подготовку и т.д. Хотелось бы, чтобы обучение велось в какой-то степени организовано: в секциях?, альпинистских клубах? и был использован богатый опыт, накопленный в послевоенном советском альпинизме. Юрин рассказ хорош в том плане, что может быть материалом для разбора: где неправильно ребята поступали, и как надо было бы поступить.
Второе. Про само восхождение. Ребята и подготовились к восхождению, и провели его недостаточно серьёзно. Из рассказа следует, что всё было ненадёжно. Слава Богу, что ничего не случилось. Ребята — прекрасные скалолазы и хорошие альпинисты, однако этого оказалось мало для такого маршрута, судя по рассказу. На Чатыне погода портится часто. Им повезло, что не испортилась. В общем, недостаёт того, что называют «зрелостью».
И ещё. Стена «ромба» довольно короткая. Всего 12 верёвок, но верёвок трудных. Когда-то группы ходили подолгу (Группа Граковича – 13 дней, группа Мышляева – 11 дней и следующие за ней группы: 10 дней и затем 7 дней, группа Черносливина – 9 дней, и так далее, /см. А.Наумов, Горы Сванетии, стр 155-156./ А первопрохождение группой Снесарева заняло вообще больше месяца). С тех пор выросло качество снаряжения, качество одежды, выросла скалолазная подготовка. Прохождение подобных стен не является, наверное, чем-то сверхтрудным. По моим оценкам, сделанным в 1982 году, когда я там ходил, сильная группа вполне могла бы пройти «ромб» с одной ночёвкой. А сегодня, наверное, и быстрее. Я это к тому, что быстрое прохождение уменьшает риск попасть в непогоду, и, в целом, повышает надёжность. Для этого нужно мастерство.
Третье. Про степень допустимого риска. Я об этом уже довольно много писал. Добавлю немного. Жить без риска нельзя. Выходя на улицу, мы уже рискуем. Альпинист Витя Сертун, очень осторожный человек, был сбит хамом-водителем в районе Ленинского проспекта и погиб. Погиб в автомобиле Балыбердин. И т.д. Величина вероятности определяется статистически. Если в альпинизме (в данный период на данной выборке) вероятность разбиться или умереть (от перегрузок, болезни, истощения и т.д.) равна, допустим, 1%, это значит, что из 100 человек в среднем гибнет один.
Чтобы было яснее, приведу пример. Допустим, некую вершину по маршруту второй категории трудности каждый день проходит одна группа, и каждый раз в группе 5 человек. За сезон эту двойку пройдёт примерно 500 человек. Вероятность не погибнуть на маршруте, равная 0,99 (т.е. 99%) означает, что в среднем на этой двойке каждый сезон будет гибнуть по 5 человек. А вероятность в 0,5, о которой шла речь, означает, что в течение одного сезона на двойке погибнет 250 человек. У тебя волосы не шевелятся от таких вероятностей?
Так вот, не то, что вероятность в 0,5, но и вероятность в 0,01 я считаю недопустимой. Какая допустимая, не знаю, но не выше, чем у людей опасных профессий (лётчиков, шахтёров, и т.д.) Эти вероятности хорошо знают страховые компании.
Люди, рассуждая о вероятностях в 0,5, 0,01 и т.д., имеют ввиду нечто другое. Вот он для себя решил, что готов пойти на риск, при этом вероятность, например, в 0,01 ему кажется очень маленькой. Для него это вроде игры в «русскую рулетку», когда на сто патронов 99 холостых и один боевой. Вот в такую игру он не против поиграть.
Ещё замечание. Если за сезон в горы выезжает 30 тысяч, а гибнет 30 человек, то вероятность не вернуться равна 0,1% В моём понимании эта вероятность слишком велика, чтобы пропагандировать альпинизм как массовое занятие.
Всё, что я пишу, относится к альпинистам-любителям (себя к ним отношу), которые приезжают в горы отдохнуть, закалиться, укрепить здоровье, подружиться. Не рисковать же едут. А риск надо сводить к минимуму.
Если речь об альпинистах-профессионалах, которые теперь появились, то там выборка другая, и вероятность выше. Профессионалы получают деньги, в том числе и за риск.
Восхождение для любителя (статистически) должно быть безопаснее, чем для профессионала. Снижать вероятность должна внешняя по отношению к любителю сила. Правила, регламентация, обучение, законы страны, пропаганда. Нужен медицинский контроль. Нужен выпускающий — опытный альпинист, знающий район, который бы проверял готовность группы. Впрочем, это банальные вещи.
Опять мы вернулись к необходимости системы, которую так успешно ломали.
В конце концов, вопрос сводится к нравственности: если хочешь быть «свободным», то не обижайся, что никому до тебя нет дела, а если хочешь, чтобы люди заботились друг о друге, то принимай ограничения как должное.
Небольшое замечание о восхождении на скалу «Сокол» в Крыму. Этот маршрут мы прошли с Юрой Лапиным в связке. Моя память сохранила нечто другое, чем написал Юра. За год или два до этого я, действительно, хотел пройти Восточный Сокол, а в том году понял, что время настало. Чтобы подготовиться и проверить себя, я выделил специально день на подготовку. Нашёл небольшую скалу, лазил по ней целый день, а Любушка меня страховала (она не альпинистка, приехала в Крым просто отдохнуть). Лазил там вверх и вниз, пока не почувствовал, что привык к скалам. И понял, что пролезть могу. Вечером у костра (я там был вроде выпускающего) предложил Юре и Рафику Мухамедшину идти втроём. Юра согласился, а Рафик подумал, подумал и сказал, что на данный момент не готов. Отказался. Я удивился его отказу, т.к. обычно хотят идти на сложный маршрут.
За два дня до того мы прошли другой маршрут, то ли втроём, то ли вчетвером, уже забыл. На том маршруте в верхней части я не стал обходить, а полез прямо вверх по крутой и очень разрушенной щели. На Рафика щель произвела впечатление, на разборе он сказал, что там «ни в жизнь бы не полез». Может быть, на его решение повлияло это. Во всяком случае, я сожалел, что Рафик отказался. Юра вот пишет, что это он оттеснил Рафика. Я думаю, что вряд ли. Если бы Рафик хотел идти, то бы и пошёл.
С Юрой маршрут прошли хорошо, первым лезли по очереди, меняясь рюкзачком. Наблюдателем у нас была Люба.
Б.Борисов, 15-29 марта 2011.