Ю.Н.Лапин

Драма на гребне...
в древнегреческом стиле

Было это, если память не изменяет, в 1983 году. Приехал я работать инструктором в альплагерь Шхельда. Поставили командиром отделения в отряд новичков – «бройлеров» (готовили по тогда еще экспериментальной, усиленной программе сразу на 3-й разряд). Отбирали в отряд наиболее сильных и подготовленных участников.

… Шли траверс (проход через вершину по главному гребню) 2А к. тр. (категории трудности) по гребню вершины Чотчат, она же в просторечии «Слоненок», в верховье ущелья Адыл–Су. Командир отряда в одном месте велел повесить перила (это закрепленная веревка, к которой все проходящие пристегиваются и тем самым страхуются). Для них взяли веревку из связки моего отделения, одного инструктора поставили контролировать перестежку в начале перил, меня – в конце. Конец перил представлял собой короткий внутренний угол, спускающийся со скального гребня и заканчивающийся ровной, слегка наклоненной скальной площадкой ромбовидной формы со сторонами порядка 4 -х метров. Этакий балкончик. Площадка в отдельных местах была покрыта тонкими круглыми линзами натечного льда: видимо во время солнцепека сверху капала вода, потом растекалась и замерзала. Внизу внутреннего угла была вбита «морковка» (крюк такой, очень надежный). К нему крепился конец перил. Я наблюдал, чтобы участники правильно отщелкивались от перил и без потери страховки уходили дальше по гребню.

Как нередко бывает, уходили связки несколько медленнее, чем приходили, на площадке скопилось 8 - 10 участников, ожидающих очереди на дальнейшее движение. В верхней части площадки, у крюка, стояла группа парней и девушек, к ней присоединился участник из моего отделения, не помню, как его звали, кажется Виктор, так его и будем звать. Красивый, стройный, гренадерского вида парень, не без донжуанских замашек. Они стали живо обсуждать свои впечатления. Я заметил, что он не стал на самостраховку, а другой у него не было (это из его связки взяли веревку на перила). Площадка была почти горизонтальная, большая, опасность была минимальная, но все же теоретически была.

Я понимал, что если просто скажу ему стать на самостраховку (прищелкнуться карабином на специальной веревочке к крюку), он, скорее всего, начнет пререкаться. Не желая этого, я медленно, раздельно, тоном, не предполагающим возражений, произнес: «Витя, стань на самостраховку». … Он замолчал, обвел собеседниц многозначительным взглядом, как бы говоря: «вы слышали, каким тоном он это сказал? Он не оставил мне даже возможности возразить, я, такой сильный и спортивный, обязан подчиниться его нелепому и унижающему меня требованию стать на самостраховку в этом совершенно безопасном месте. И он демонстративно медленно взялся за свой самостраховочный карабин и прищелкнул его к «морковке»». Прошло несколько минут, все, в том числе, и я уже забыли об этом незначительном эпизоде под потоком новых впечатлений. Все шло своим чередом, подходили новые участники, кто-то уходил. И тут вдруг, как гром среди ясного неба, случилось то, чего не ожидал никто: Виктор внезапно, мало сказать упал, рухнул, причем необычным, редким образом. Я сам так однажды падал, когда первокусником ходил в лыжный поход в Хибины. Стоял в лыжах на льду, ноги были расслаблены. Внезапно они разъехались в боковых направлениях в разные стороны, как у циркуля и я мгновенно рухнул, не успев среагировать и подставить руки. Сильно ударился головой. Мои спутники испугались, что надо теперь меня в больницу. Но обошлось. Такое падение, в отличие от обычного падения через наклон очень быстрое и опасное.

…Витя рухнул как подкошенный, звучно шмякнулся животом и без остановки заскользил на животе вниз по направлению к пропасти, ногами вперед. Руками инстинктивно пытался цепляться, но плита была ровная… Все это произошло столь стремительно, что среагировать было невозможно, все находящиеся на площадке застыли, оцепенев от ужаса и широко открытыми глазами провожали его. Это были новички, у них еще не сформировалось чувство, что если есть самостраховка, то беспокоиться особенно не о чем. Да и не все знали, что он на самостраховке. Не сложно предположить какие чувства они в эти мгновения испытывали. Судя по выражению лица, не надеялся на самостраховку и сам ускользавший.

«Падший» быстро докатился до края, ноги от пояса уже свесились в пропасть, когда натянувшийся самостраховочный репшнур остановил телопадение. Витя поднял голову и расширившимися, очень выразительными, глазами обвел всех, задержав свой взгляд на мне. В его взгляде читалась необычайно богатая и сложная гамма чувств… смесь испуга, радости, благодарности и много чего еще. Состоялась немая сцена, наверное «посильнее» чем в финале «Ревизора».

Сразу после того как неудавшегося самоубийцу подняли и отвели от края пропасти я, повинуясь безотчетному импульсу, подошел к краю (благо моя длинная самостраховка это позволяла) на его место и заглянул вниз. Крутой кулуар, около 600 метров почти отвесных обледенелых скал с последующим выполаживающимся выкатом на заснеженную поверхность ледника не оставляли иного вывода: кулуар местами окрасился бы в красный цвет, тело успело бы разлететься на куски, остатки его выкатились бы в виде отдельных фрагментов на снег. Командир отряда послал бы меня с другими инструкторами их собирать. Что нашли, завернули бы в палатку и понесли в лагерь… Такая жуткая картина сразу стала перед моим внутренним взором. А если бы еще в лагерь приехали родители и стали бы меня спрашивать, где их сын… даже представить себе это было страшно. Я внутренне содрогнулся и перекрестился и воздал хвалу господу, что вовремя заметил и среагировал, ведь мог и не заметить и не успеть. В этот момент я отчетливо осознал, в чем состоит главная задача инструктора: не отвлекаться, все внимание на подопечных. В этом, кстати, я думаю, не последняя причина гибели инструкторов на, казалось бы, простых маршрутах с участниками: на себя внимания не всегда хватает.

Внешне я повел себя спокойно и невозмутимо, вообще промолчал, никак не комментируя происшедшее, как бы говоря своим видом: да, случается такое, работа у нас, инструкторов, такая. Вот еще одного сэкономил.

Теперь о том, почему я бы не поверил, что такое может быть, как сейчас говорят, в реале. Все произошло необычайно театрально, как будто мы играли роли кем то заранее написанной короткой пьесы в древнегреческом стиле. Было все: завязка, развязка, временно торжествующий порок, осмеивающий добродетель и его последующий публичное посрамление, торжество справедливости, раскаяние отрицательного героя, катарсис. Слишком театрально. Но, что было, то было.

Это был мой первый «джокер», которого я записал на свой личный счет.

Ю.Н.Лапин,
Москва, 13 апреля 2010 г.